Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 21 декабря 2011
21:36
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 20 декабря 2011
21:39
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
завтра будет физическая пизда. потому что
кто бы понимал задачи.
или пытался их понять.
от чужого дыма спазмы
будь, что будет.
no matter who you are
кто бы понимал задачи.
или пытался их понять.
от чужого дыма спазмы
будь, что будет.
no matter who you are
Песня Бродского
Как все, мы веселы бываем и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден -
Мы выбираем деревянные костюмы, -
Люди! Люди!
Нам будут долго предлагать не прогадать:
"Ах, - скажут, - что вы! Вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать!.." -
Ну, а потом предложат: или - или.
Или пляжи, вернисажи, или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи -
Или просто деревянные костюмы.
И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов и добрых судей, -
Но нам предложат деревянные костюмы, -
Люди! Люди!
Нам могут даже предложить и закурить:
"Ах, - вспомнят, - вы ведь долго не курили!
Да вы еще не начинали жить!.." -
Ну а потом предложат: или - или.
Дым папиросы навевает что-то, -
Одна затяжка - веселее думы.
Курить охота! Как курить охота!
Но надо выбрать деревянные костюмы.
И будут вежливы и ласковы настолько -
Предложат жизнь счастливую на блюде, -
Но мы откажемся - и бьют они жестоко, -
Люди! Люди! Люди!
1967
Как все, мы веселы бываем и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден -
Мы выбираем деревянные костюмы, -
Люди! Люди!
Нам будут долго предлагать не прогадать:
"Ах, - скажут, - что вы! Вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать!.." -
Ну, а потом предложат: или - или.
Или пляжи, вернисажи, или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи -
Или просто деревянные костюмы.
И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов и добрых судей, -
Но нам предложат деревянные костюмы, -
Люди! Люди!
Нам могут даже предложить и закурить:
"Ах, - вспомнят, - вы ведь долго не курили!
Да вы еще не начинали жить!.." -
Ну а потом предложат: или - или.
Дым папиросы навевает что-то, -
Одна затяжка - веселее думы.
Курить охота! Как курить охота!
Но надо выбрать деревянные костюмы.
И будут вежливы и ласковы настолько -
Предложат жизнь счастливую на блюде, -
Но мы откажемся - и бьют они жестоко, -
Люди! Люди! Люди!
1967
19:12
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 19 декабря 2011
21:43
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
15:46
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
15:35
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 18 декабря 2011
17:38
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
а утро, действительно, вышло добрым.
город как ночной. сумрачный. а вывески в большинстве своем мертвые, в восемь утра. все сонные и недовольные.
утро отличается от вечера только одним - количеством людей. набережная пуста и золотиста от фонарей.
облачность. никакого солнца. только небо, светлеющее на глазах. и пара полос какого-то нежного красивого цвета.
и море. впервые почувствовал зиму. Море суровое, мощное. Ветер гонит волны к берегу, золото блестит на мокром песке. А море хищное, живое и необъятное. цвета стали. Стали. потрясающего цвета. а ветер холодный, порывистый, качает тебя на берегу, как яхту на воде.
додумался взять шапку. перчатки не додумался. грел руки о бока термосовой чашки из нержавейки.
бегают и занимаются спортивной ходьбой почему то те, кому под сорок или немного за сорок и те, кому под шестьдесят.
на меня смотрели непонятливо, я, видимо, не очень вписывался. с сигаретами и наушниками своими.
в порту вода желтая. бурая. там все гудит, поезда колесами стучат, краны разгружают уголь.
а Петр так задумчиво и гордо смотрит в море, вдаль. Одухотворенный, и как живой.
сидишь на лавке, жуешь юбилейное, запиваешь черным чаем, крепким, горьким, терпким. жжешь небо и язык. поочередно суешь руки в карманы.
а в груди, в животе тепло. то ли от чая, то ли от удовольствия.
в полдесятого-десять Петровская все еще почти пуста. Машины через 100-200 метров, редкие прохожие. бурчит радио, едва слышно за наушниками. у прохожих лица не слишком радостные. заебанные, озабоченные.
тут тоже не вписываешься. со своей довольной рожей.
ощущение невесомости, когда идешь по брусчатой, каменистой набережной, и выдыхаешь белый дым. ветер в лицо и в спину. и ты покачиваешься, покачиваешься. и дальше тебя куда-то несет. с одной улицы на другую, с одного переулка в другой. прямоугольниками, кругами, зигзагами. куда-то.
покойно. я хочу снова.
а еще было огромное золотое солнце в широкой полосе своего свечения. ветер поразгонял половину облачности. и все стало узорным белым, голубым и светящимся. а там, где облачность осталась - небо сияющее, легкое.
омрачили последние минуты моей "прогулки". вынесло меня к рынку, а там толпы. и суета такая несносная, что хочется прочь бежать. но некуда.
а уже здесь на меня смотрели как на окончательного дебила, в моих-то наушниках.
у нас небо просто серое, красивое осталось там, где жизнь.
сегодня был мой первый рассвет.
город как ночной. сумрачный. а вывески в большинстве своем мертвые, в восемь утра. все сонные и недовольные.
утро отличается от вечера только одним - количеством людей. набережная пуста и золотиста от фонарей.
облачность. никакого солнца. только небо, светлеющее на глазах. и пара полос какого-то нежного красивого цвета.
и море. впервые почувствовал зиму. Море суровое, мощное. Ветер гонит волны к берегу, золото блестит на мокром песке. А море хищное, живое и необъятное. цвета стали. Стали. потрясающего цвета. а ветер холодный, порывистый, качает тебя на берегу, как яхту на воде.
додумался взять шапку. перчатки не додумался. грел руки о бока термосовой чашки из нержавейки.
бегают и занимаются спортивной ходьбой почему то те, кому под сорок или немного за сорок и те, кому под шестьдесят.
на меня смотрели непонятливо, я, видимо, не очень вписывался. с сигаретами и наушниками своими.
в порту вода желтая. бурая. там все гудит, поезда колесами стучат, краны разгружают уголь.
а Петр так задумчиво и гордо смотрит в море, вдаль. Одухотворенный, и как живой.
сидишь на лавке, жуешь юбилейное, запиваешь черным чаем, крепким, горьким, терпким. жжешь небо и язык. поочередно суешь руки в карманы.
а в груди, в животе тепло. то ли от чая, то ли от удовольствия.
в полдесятого-десять Петровская все еще почти пуста. Машины через 100-200 метров, редкие прохожие. бурчит радио, едва слышно за наушниками. у прохожих лица не слишком радостные. заебанные, озабоченные.
тут тоже не вписываешься. со своей довольной рожей.
ощущение невесомости, когда идешь по брусчатой, каменистой набережной, и выдыхаешь белый дым. ветер в лицо и в спину. и ты покачиваешься, покачиваешься. и дальше тебя куда-то несет. с одной улицы на другую, с одного переулка в другой. прямоугольниками, кругами, зигзагами. куда-то.
покойно. я хочу снова.
а еще было огромное золотое солнце в широкой полосе своего свечения. ветер поразгонял половину облачности. и все стало узорным белым, голубым и светящимся. а там, где облачность осталась - небо сияющее, легкое.
омрачили последние минуты моей "прогулки". вынесло меня к рынку, а там толпы. и суета такая несносная, что хочется прочь бежать. но некуда.
а уже здесь на меня смотрели как на окончательного дебила, в моих-то наушниках.
у нас небо просто серое, красивое осталось там, где жизнь.
сегодня был мой первый рассвет.
сюда надо глубокомысленное.
понялось, что нельзя не только привязываться, но и привязывать.
скользят такси.
матерятся-ругаются.
орут коты. или кошки.
а так
тихо.
горячо, дымно.
пойду
на рассвет. утром.
тихо и горячо внутри.
ничто не реально.
улыбка.
ночь, здравствуй.
с кем ты, что ты?
жив ли ты?
"ничто не требуется, лава.."
"блаженной обдолбаной улыбкой"
я ничего не помню.
"тишина. тихо-тихо-тихо"
перестук. шуршание.
обман.
слуха, зрения, чувства.
"лирика ватных стен"
прохлада.
закрой глаза.
понялось, что нельзя не только привязываться, но и привязывать.
скользят такси.
матерятся-ругаются.
орут коты. или кошки.
а так
тихо.
горячо, дымно.
пойду
на рассвет. утром.
тихо и горячо внутри.
ничто не реально.
улыбка.
ночь, здравствуй.
с кем ты, что ты?
жив ли ты?
"ничто не требуется, лава.."
"блаженной обдолбаной улыбкой"
я ничего не помню.
"тишина. тихо-тихо-тихо"
перестук. шуршание.
обман.
слуха, зрения, чувства.
"лирика ватных стен"
прохлада.
закрой глаза.
суббота, 17 декабря 2011
Я не помню, что мне снилось.
04:42
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
21:20
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
21:17
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 15 декабря 2011
голова болит.
и
нечувствительность.
не существую.
и
нечувствительность.
не существую.
среда, 14 декабря 2011
поезд в субботу в пять.
обратно в понедельник.
а я вымру. обязательно вымру. с интернетом, или без, еще неизвестно, но
точно с сигаретами.
вымру.
обратно в понедельник.
а я вымру. обязательно вымру. с интернетом, или без, еще неизвестно, но
точно с сигаретами.
вымру.
Тряпичная. инертная. с протестами в зародыше. неразвитыми, тупыми и жалким.
мне стало легче. мне правда стало легче. в стократ тише. в стократ спокойнее и пустей.
это глухой нечувствительный вакуум и удивление, что обо мне еще почему-то помнят. будто есть о чем помнить. точнее, было о чем.
у меня искренняя необъятная благодарность, я в неоплатном долгу. много чего.
и я так легко. так вышло.
в пользу самосохранения.
теперь этой язвы кровоточащей просто не стало. только память. и такая память, что занесется снегом и пеплом, оставив самые верхушки, чернеющие. потому что как все - оно было и уже никуда не денется.
прячу глаза в окне.
и стекольную крошку под кожей терплю.
и металлический скрежет в ушах.
прячу.
я одна, и не буду этого менять.
пока.
мне стало легче. мне правда стало легче. в стократ тише. в стократ спокойнее и пустей.
это глухой нечувствительный вакуум и удивление, что обо мне еще почему-то помнят. будто есть о чем помнить. точнее, было о чем.
у меня искренняя необъятная благодарность, я в неоплатном долгу. много чего.
и я так легко. так вышло.
в пользу самосохранения.
теперь этой язвы кровоточащей просто не стало. только память. и такая память, что занесется снегом и пеплом, оставив самые верхушки, чернеющие. потому что как все - оно было и уже никуда не денется.
прячу глаза в окне.
и стекольную крошку под кожей терплю.
и металлический скрежет в ушах.
прячу.
я одна, и не буду этого менять.
пока.